Место действия: судоремонтный завод №30, бухта Чажма, посёлок Шкотово-22 (километров 50 от Владивостока). По Международной шкале ядерных событий INES это происшествие оценивают в 5 балов из 7 возможных (по тяжести последствий)Произошло это событие в далёком 1985 году, но по всей видимости на это происшествие был наложен гриф секретно. Ниже приведена подборка фактов и историй тех злосчастных дней которые стали достоянием общественности.
К-431
Весной 1985-го к пирсу №3 для перезарядки реакторов ядерным топливом встала атомная подводная лодка «К-431» (проекта 675 – не слишком новая субмарина, вступившая в строй в 1964 году, ничего особенного, боезапас 20 торпед, 6 крылатых ракет, + 2 реактора силовой установки). Эта операция, многократно отработанная, и по нормативам на неё отводится 45 суток. Но на этот раз она изрядно затянулась: по плану работы должны были закончиться еще в конце мая, однако из-за различных накладок не управлялись и к середине августа. Реактор правого борта был перезаряжен нормально. В начале августа топливные элементы благополучно заменили и на реакторе №2 (левый). С утра 10 августа проводились гидравлические испытания на оборудовании реактора (сроки давно вышли, поэтому работали в субботу), и выяснилось, что крышка реактора не закрыта до конца и не удалось добиться полной герметичности реакторного отсека (предположительно из-за обломка сварочного электрода, попавшего в уплотнительное кольцо). Позже перегрузочная команда попыталась приподнять крышку, чтобы удалить посторонний предмет.
Все были уверены, что рисковая операция пройдет без проблем. Крышку застопорили и аккуратно приподняли краном плавмастерской №113, стоявшей у борта субмарины. Никто из офицеров не подумал, что вместе с ней вверх пошла компенсирующая решетка и графитовые стержни-поглотители, не дававшие запуститься цепной реакции. Крышку нужно было поднять вертикально в верх, но в место специальной траверсы её просто зацепили краном в 4-х местах. При подъёме крышку немного перекосило, и она слегка заклинила в корпусе подводной лодки. В этот момент кран продолжал «подъём» заклинившей крышки реактора, хотя на деле он только натягивал трос. Как раз в тот момент по бухте неожиданно пронесся катер-торпедолов, разогнавший волну. Плавмастерскаяс краном качнулись, трос натянулся ещё сильнее, и крышка реактора резко пошла в верх, а с ней компенсирующая решетка частично выдернулась из реактора. Нижняя часть реактора оказалась без всяких средств компенсации реактивности, этого хватило чтобы запустить самоподдерживающуюся реакцию деления. В считанные секунды (если не быстрее) из-за нарастающей неконтролируемой реакции деления ТВЭЛ-ы нагрелись до огромных температур, теплоноситель первого контура просто вскипел внутри трубопроводов и превратился в пар. Грянул взрыв…
В 08:00 к выполнению работ по повторному подрыву крышки носового ЯР под командованием руководителя работ приступила 3-я смена перегрузочного комплекса и руководитель работ предыдущей смены. В связи с тем, что работы по подрыву и подъему крышки ЯР ранее не планировались, руководителем перезарядки для контроля работ по подрыву и подъему крышки ЯР и оформления разрешения на выполнение потенциально-опасных работ были вызваны старший руководитель физических измерений и вахтенный контролирующий физик.
В 08:30 на пульте управления перезарядкой на вахту заступил дежурным по ГЭУ КДД БЧ-5, которым была проведена проверка пусковой аппаратуры носового ЯР. Для обеспечения безопасности подъема крышки ЯР было смонтировано штатное перегрузочное оборудование, исключающее перемещение КР. Установка этого оборудования была произведена с нарушением штатного положения относительно расположения балок и стойки, а также способа крепления их друг с другом. Вследствие этого не была обеспечена соосность упора, предназначенного для исключения перемещения компенсирующей решетки вверх. В нарушение статей руководства по перезарядке (РОП-73), обязательные проверки и приемки монтажа перегрузочного оборудования не производились и актами не оформлялись. В журнале перезарядки отсутствует запись старшего руководителя физических измерений, разрешающая проведение этих работ. С 10:30 до 10:50 произведен подрыв крышки носового ЯР гидравлическими домкратами на высоту 55 мм. Для осмотра и выяснения причин течи уплотнения ЯР в 6-й отсек прибыли зам. НЭМСа, временно исполняющий обязанности КБЧ-5, а также заместитель начальника комплекса перезарядки БТБ. По приказанию начальника смены были направлены из отсека на плавучую мастерскую старшина и матрос за траверсой для подъема крышки ЯР. В 11:20 от них поступил доклад о том, что траверса находится в разобранном виде. Руководителем работ, в нарушение технического процесса, было принято решение поднимать крышку ЯР стропилами. Крышка была остроплена за 4 рыма, вместо штатной траверсы и начат подъем. Подъем крышки ЯР проводился в несколько приемов. Движение КР вместе с крышкой произошло за счет заклинивания штока КР в проеме крышки под воздействием заневоленного упора. При этом, в начале подъема, когда усилие сцепления было недостаточным, крышка, преодолевая это усилие, не увлекала за собой КР. По мере продвижения крышки вверх сцепление штока КР с крышкой усиливалось и стало достаточным для подъема КР. При этом движение КР вверх могло происходить только при условии перемещения вверх балки. Соединение балки с опорой стойки посредством тросика не препятствовало этому, т.к. при перемещении балки происходит выбор слабины тросика и его натяжение. В районе критического положения КР (при подъеме ее на 150 мм) произошел разрыв тросика и вследствие этого резкий подъем крышки ЯР с жестко закрепленной в ней КР за счет натяжения тросов подъемного крана. При подъеме КР на 25-30 мм выше критического положения, в нижней части активной зоны, на высоте 180-200 мм от нижних упоров, возникла самоподдерживающаяся цепная реакция деления с коротким периодом удвоения мощности. Большие тепловыделения в нижней части активной зоны привели к разогреву теплоносителя с образованием пара, в основном внутри технологических каналов и резкому повышению давления первого контура. Этим давлением подбросило крышку ЯР. Выброс значительной части теплоносителя из каналов снизил реактивность, благодаря чему цепная реакция деления прекратилась, но компенсирующая решетка, выталкиваемая из активной зоны давлением 1-го контура, снова высвободила избыточную реактивность, из-за чего вновь стала развиваться цепная реакция деления и произошло повторное резкое повышение давления первого контура, которым из корпуса ЯР выбросило крышку и промежуточные плиты с остатками технологических каналов. Таким образом, произошло два тепловых взрыва. Полное глушение ЯР произошло вследствие большого разрушения активной зоны.
Взрыв произошёл приблизительно в 11:50-11:55. Вскипевший теплоноситель образовал в реакторе и 1-м контуре давление гораздо выше предельно допустимых (тут новая загадка, согласно официального заявления взрыва было 2, хотя возможно интервал между ними был такой короткий, что очевидцы этого не заметили) и всё это за 0.7 секунды (по заключениям госкомиссии). Мгновенно погибли 10 (по другим сообщениям — 11) офицеров и матросов, осуществлявших операцию на плавбазе и на подводной лодке. Тела погибших были разорваны взрывом. Позже, при поисках в гавани, были найдены фрагменты останков. Ударной волной кран отбросило почти на середину бухты (хотя некоторые свидетели говорили лишь о десятке метров). Крышка реактора взлетела примерно на 20 метров, а потом всеми своими двенадцатью тоннами рухнула в море (её нашли примерно в сотне метров от лодки, на дне). Ядерное топливо и «вылетевшие» части реактора разбросало по плавмастерской, по стоявшим рядом субмарине К-42, по дозиметрическому судну и просто по акватории бухты. В центре взрыва уровень радиации, впоследствии определили по уцелевшему золотому кольцу одного из погибших офицеров, он составлял 90 000 рентген в час.
На подводной лодке 6-й отсек (реакторный) был сильно повреждён, из-за раскалённых элементов активной зоны разрушенного реактора возник пожар, сопровождающийся мощными выбросами радиоактивной пыли и пара. Очевидцы, которые тушили пожар, рассказывали о больших языках пламени и клубах бурого дыма, который вырывался из технологического отверстия в корпусе лодки. Кроме того, в прочном корпусе лодки образовалась трещина, в результате чего реакторный отсек стал заполняться забортной водой (тут снова расхождение, некоторые источники пишут про то что подброшенная крышка реактора ударилась о корпус К-431). В 11:55 на пл объявлена аварийная тревога, начато выполнение первичных мероприятий по борьбе за живучесть лодки. В результате взрыва произошло полное обесточение субмарины (в т.ч. громкоговорящая связь, освещение, а давление в кормовых группах ВВД упало до нуля). В момент взрыва резко увеличилась осадка К-431, поэтому из центрального поста было осуществлено продувание Цистерн главного балласта. Объявлен сигнал «Радиационная опасность», 5-й, 6-й и 7-й отсеки объявлены зоной строгого режима. В отсеках создалась опасная радиационная обстановка: на кормовой переборке 5-го отсека – 80 Р/ч, в 4-м отсеке – 6 Р/ч, на носовой переборке 7-го отсека – 3 Р/ч. Для тушения пожара в 6-й отсек, а затем и в 7-й отсек был дан хладон со станции пожаротушения 10-го отсека, а с прибытием аварийных партий завода и с соседних пл, а также подхода противопожарного катера, пожар тушился подачей воды в 6-й отсек через съемный лист. С наружи тушением занимались неподготовленные сотрудники — работники судоремонтного предприятия и экипажи соседних лодок. При этом у них не было ни спецодежды, ни спецтехники.
К 12:30 в носовых отсеках пл было восстановлено освещение от щита ГРЩ-1. Борьбу за живучесть подводной лодки возглавил начальник электромеханической службы. В 13:00 мин из-за ухудшения радиационной обстановки личный состав был выведен из отсеков. В носовых отсеках оставлено по одному вахтенному, в 4-м отсеке оставлено пять человек во главе с временно исполняющим обязанности командира К-431, организован периодический осмотр кормовых отсеков разведчиками. Примерно в 14:00 (через 2 часа после взрыва) из бухты Стрелок подошло спасательное судно «Машук» и отбуксировало отброшенную взрывом плавбазу ПМ-133 к о-ву Путятин для проведения дезактивации. В 14:20 мин по докладу разведчиков обнаружена большая задымленность и поступление воды в 5-й и 7-й отсеки через выгоревшие сальники переборок 6-го отсека.
Тушение пожара в повреждённом отсеке заняло около двух с половиной часов, примерно в 15:30 пожар смогли ликвидировать путем затопления отсека забортной водой. Специалисты аварийной флотской команды прибыли на место ЧП через три часа после взрыва. Но тут была замечена проблема другого рода, из-за воды в отсеках, лодка накренилась на корму. В 16:00 дифферент вырос до 3-х градусов на корму, были продуты цистерны главного балласта № 7,8,9,10. Запас плавучести лодки оценили в 400 т, что означало наличие почти 300 тонн морской воды на в отсеках. Руководство борьбой за живучесть принял прибывший к месту аварии первый заместитель командующего Тихоокеанским флотом СССР. В 20:30 в связи с угрозой потери остойчивости и плавучести, пл с помощью буксиров была посажена носовой оконечностью на отмель, 6-й отсек затоплен по ватерлинию, 5-й, 7-й и 8-й отсеки затоплены частично. Чуть позже, с помощью вновь подошедшего спасательного судна «Машук», через люки 4-го и 9-го отсеков, начали откачку воды. Подан воздух на продувание ЦГБ от водолаза. Лодка дополнительно стала поддерживаться на плаву с помощью плавучих кранов грузоподъемностью в 500-тонн и 2000-тонн за два носовых и одно кормовое штоковое устройство (ШУ-200).
На месте аварии же был установлен режим информационной блокады, завод был оцеплен, пропускной режим завода усилен. Вечером того же дня была отключена связь посёлка с внешним миром. При этом никакая предупредительная и разъяснительная работа с населением не проводилась, ввиду чего население получило дозу радиационного облучения. В результате несогласованных действий сторон ликвидаторы аварии пробыли на заражённой территории до двух часов ночи в ожидании нового комплекта одежды на смену заражённой.
Устным приказом начальника в военно-морском госпитале в п. Тихоокеанский было объявлено о введении режима военного времени. Госпиталь принимал пострадавших от облучения, привезенных с места аварии без какой-либо предварительной обработки.
К 18:00 11 августа, по окончании осушки отсеков и продувании ЦГБ, пл подвсплыла с незначительным дифферентом на корму, имея запас плавучести 690 тонн. При проведении спасательных работ произведены: откачка воды из 5-го, 7-го и 8-го отсеков, подан воздух высокого давления для продувания ЦГБ и электроэнергия на водоотливные средства.
Оценка последствий В результате аварии сильному радиоактивному загрязнению подверглось около 30% территории завода, стоящие возле объекта корабли и пирсовая зона. Наиболее сильно пострадали плавбаза ПТБ-16 (открытое наименование «ПМ-133») и «К-42» (атомная подводная лодка проекта 627а стоявшая на соседнем пирсе). После тщательной радиохимической разведки выяснилось, что, кроме соседних с аварийной субмариной плавединиц, больше в бухте Чажма и в заливе Стрелок кораблей не пострадало. Максимальные уровни гамма-излучения на территории завода составили 200-500 мР/ч, бета-загрязнение – от 50 до 500 000 расп/мин.см.кв.
Сформировался очаг радиоактивного загрязнения дна акватории бухты Чажма. Область интенсивного радиоактивного загрязнения была сосредоточена в районе аварии и в пределах МЭД > 240 мкР/ч занимает площадь около 100 000 м². В центральной части очага МЭД составляет 20—40 мР/ч (максимум 117 мР/ч по состоянию на 1992 год). Под действием течений радиоактивное загрязнение постепенно перемещалось по направлению к выходу из бухты Чажма. Радиоактивность донных отложений обусловлена в основном кобальтом-60 (вклад в загрязнение 96—99 %, период полураспада кобальта-60 примерно равен 5,27 года) и частично цезием-137.
Жилая зона пос. Шкотово-22 прямому радиоактивному заражению не подверглась. Радиоактивное облако, образовавшееся после взрыва, пройдя по территории судоремонтного завода, сформировало след радиоактивного заражения шириною 600-1500 метров и длиной 6-8 км (выпадение аэрозольных частиц происходило на поверхность акватории до 30 км от места выброса) легло в лесу между Дунаем и Тихоокеанским направлении Уссурийского залива. Известно, что всего в результате аварии пострадали минимум 290 человек (точное число конечно будет побольше, но информация засекречена, почему поболей, да по тому что в обвинительном заключении военного трибунала Тихоокеанского флота за июль 1986 года упомянуты были всего лишь 86 человек, это уже потом одумались и указали 290, в некоторых источниках называется цифра 950 человек). Из них десять погибли в момент аварии, у десяти зафиксирована острая лучевая болезнь, у тридцати девяти — лучевая реакция. Так как предприятие является режимным, в основном пострадали военнослужащие, которые одними из первых приступили к ликвидации последствий катастрофы.24 июля 1994 года приказом № 277 командующего тихоокеанского флота РФ был утвержден список из числа военнослужащих и гражданского персонала, непосредственно участвовавших, как в ликвидации последствий аварии в 1985 году, так и в работах по сбору и захоронению радиоактивных веществ, в количестве 2209 человек. Останки погибших, которые нашли в разных местах бухты, кремировали и захоронили на территории воинской части в бухте Сысоева. По останкам удалось опознать только кап. 2-го ранга Виктора Целуйко и кап. 3-го ранга Анатолия Дедушкина. Пепел равномерно распределили по десяти нержавеющим капсулам и опустили глубоко в шурфы. Работы по нормализации обстановки проводились в несколько этапов. Наиболее опасный этап был связан с удалением аварийной подводной лодки с территории 30 ремонтного завода и вывозом зараженных конструкционных материалов, который длился с 10 августа по 6 сентября. С 6 сентября 1985 года по 28 апреля 1986 года проводились работы по срезу и вывозу зараженного грунта. В процессе мероприятий по нормализации обстановки и вследствие радиоактивного распада к началу 1986 года уровни излучения снизились до допустимых норм и не превышали 240 мкР/час по гамма-излучению, и 50 расп/мин.см.кв. по бета-загрязненности (нормы правда явно завысили). О масштабе катастрофы говорит и тот факт, что через 10 лет после этого ядерного взрыва постановлением Правительства РФ за № 1030 от 23.10.1995 было выделено 36 миллиардов 100 миллионов рублей для ликвидации его последствий.
Однако эта ядерная авария не зарегистрирована на правительственном уровне, а проходит регистрацию только в Минобороне. Вся информация засекречена как военная и государственная тайна. Видимо, так дешевле для бюджета РФ.
Корпус лодки К-431 дал течь, и она была отбуксирована с помощью понтонов на долговременное хранение в бухту Павловского. Вместе с ней была признана непригодной для дальнейшей эксплуатации вследствие радиационного загрязнения стоявшая рядом К-42 «Ростовский комсомолец» проекта 627А, которая была отбуксирована на ту же стоянку.
К-431 на хранении в бухте Павловского. Ноябрь 1996 года. Рядом подводная лодка К-314
Оставшегося в живых руководителя работ кап. 3 ранга Ткаченко В.Б. военный суд Тихоокеанского флота 15 июля 1986 года приговорил к лишению свободы сроком на 3 года условно с испытательным сроком 1 год. У всех, кто мог что-то рассказать о взрыве и ликвидации его последствий, взяли подписку о неразглашении сроком до 15 лет и больше. Четверть века Министерство Обороны СССР и Министерство Обороны РФ скрывают масштабы ядерной аварии в бухте Чажма.
Из воспоминаний очевидцев:
Александра Анатольевна СОКОЛОВА (дозиметрист заводской плавучей контрольно-дозиметрической станции). - Было субботнее утро, пасмурный денек, низкая облачность. Я была в магазине, полно народа, очередь. Где-то около полудня появились посыльные, которые подходили к заводчанам и сообщали: «Вам нужно срочно прибыть на завод». Никто не говорил, что случилась авария в реакторном отсеке с выбросом радиации. Нас посадили в автобус и повезли из поселка на СРЗ.Когда мы прибыли на проходную, стало понятно, что произошло что-то серьезное. Из развороченного борта подлодки, стоявшей около плавучей контрольно-дозиметрической станции, на которой я работала, валил черный дым. Говорили, что взорвался паровой котел или что-то еще, но об аварии ядерного реактора речи пока не шло. Никаких защитных средств нам не выдали – они находились на плавстанции, так что через зараженную зону мы, сами того не зная, шли в обычной одежде. И только когда оказались на рабочих местах, начальник службы радиационной безопасности Николай Рубцов сообщил, что произошла атомная авария. Несмотря на усилия пожарных катеров, пытавшихся залить реактор пеной, лодка продолжала гореть. - Первое, что ужаснуло – разбросанные по причалу фрагменты тел людей, погибших от взрыва, побелевшая, словно вываренная в кипятке плоть… По плавмастерской метался начальник перегрузочной команды, потерявший своих подчиненных, за которых нес ответственность. Он получил чудовищный радиационный ожог груди и живота…Уровень радиации в первый момент не удалось измерить – наши приборы просто зашкаливало, они не были рассчитаны на такое излучение. Прямо рядом с нашим дозиметрическим постом, развернутым метрах в 30 от субмарины, матросы складывали собранные останки, которые фонили так, что счетчики сходили с ума. Радиоактивный дым сквозняком тянуло прямо через наш пункт. Страха не было – мы просто выполняли свою работу. Никто не думал, что мы совершаем какой-то подвиг или делаем что-то героическое. Нам выдали защитные плащи и респираторы. Все это громоздкое и страшно неудобное в летнюю жару. Было душно и жарко. По распоряжению руководства мы заступили на смену на трое суток. С территории никого не выпускали, ночевали мы на ПКДС, прямо рядом с лодкой. Солдаты полка химзащиты, прибывшие из Романовки, без конца поливали причал и суда спецраствором, и к ночи субботы уровень радиации упал в несколько раз, так что его наконец-то удалось замерить – около 1,5 рентген в час. Предельно допустимая суммарная норма облучения – 25 рентген, после этого человек уже не допускался к работам. Всем выдавали антирадиационные препараты, но главное – спирт. Люди были уверены, что он – самое лучшее средство для выведение нуклидов из организма, поэтому мужчины пили его, как воду. Мы, дозиметристы, проверяли тех, кто работал на лодке и в зоне заражения. Новенькие, раз надеванные защитные костюмы тут же выбрасывали – на них было столько радиоактивной грязи, что уже не отмоешь. Их свозили КамАЗами на городскую свалку – к пущей радости бомжей, промышлявших на ней. «Грязные» комбинезоны тут же растаскивались – никто же не знал, что они радиоактивные. Это уже позже все отходы отправили в могильник на мыс Сысоева… А сначала было вот так. Зараженный грунт и асфальт буквально выгрызли с причалов и захоронили в спецхранилищах. Во время работ по ликвидации аварии в Чажме я получила радиационный ожог глаз – они у меня болят до сих пор. Многие из тех, кто работал рядом со мной, обожгли себе слизистую рта и гортани. Никто из нас не думал ни о каких льготах, ни о пенсиях. Мы делали свою работу, то, что должны были делать, никаких наград мы не получили, и в санатории нас не направили, по-моему, просто оплатили эти 3 дня в двукратном размере.
Помню, в середине августа 1985 года на песчаном берегу в поселке Славянка рядом с расписанием катеров увидела странное объявление, что купаться в море запрещено из-за проводимых военными учений. Удивилась, зачем выбрали для стрельб пляж в разгар купального сезона?! Через несколько дней пришла на работу к своей сестре Вяткиной Ирине Петровне (ранее Голуб) в специальное отделение военно-морского госпиталя в п. Тихоокеанском. Поразило сверхстрогое поведение вышедших из двери специального отделения мужчин с непонятными мне нашивками. Я прошу их позвать сестру, а они гонят меня прочь: «Нечего вам тут делать». В отделение меня не пустили, хотя раньше там всегда были халаты и тапочки, свободно надевай и проходи. Через день-другой собираюсь на пляж, а сестра падает на колени и умоляет не купаться в море. Я ничего не понимаю. Солнце печет, на небе ни облачка. Наивно думаю, что если что-то серьезное произошло, то всех бы оповестили. А так тишина. По пути меня насторожил диалог двух офицеров: – Ты там был? – Мне недолго осталось, – подавленный и обреченный ответ. Они долго стоят и смотрят друг на друга, как будто прощаются навсегда при жизни, как на похоронах. На пляже ни души. Прошла по берегу. Объявлений никаких нет. Горячий белый-белый чистый песок, как всегда. Море теплое. Подозрительно, что в такое время нет ни одной палатки. Шестым чувством понимаю: произошло что-то ужасное. Купаться расхотелось, вернулась домой, пытаю сестру, а она отмалчивается и ссылается, что не может мне ничего сказать.
Дальнейшая судьба К-431
23 августа 1985 года, буксир перевел К-431 через залив Стрелок в бухту Павловского, основную базу 4-ой флотилии к нулевому пирсу. Там она находилась до недавнего времени. На корабле и по-прежнему сохранялся крайне высокий уровень радиационного заражения.
Существовало 2-3 технических проекта решения проблемы. Предполагалось участие в проектах международных спонсоров, для финансирования утилизации загрязненной ПЛ. По обновленной информации, удалось решить техническую проблему локализации аварийных отсеков. Обе аварийные ПЛА были доставлены в Большой Камень, на завод "Звезда”. Там, были выгружены активные зоны реакторов обеих ПЛА и реакторные отсеки были отделены от корпусов ПЛА. Обе лодки утилизированы, а реакторные отсеки с двумя прилегающими с каждой стороны выделены в герметичные 3-х отсечные блоки. Аварийный блок К-431 захоронен в специально построенном котловане-укрытии размером 4х250х60 метров, который был забетонирован после установки туда блока. Второй 3-х отсечный блок ПЛА К-314, менее пострадавшей при аварии, был поставлен на хранение в ангар убежище.
