Я бы никогда не взялся об этом писать, если был бы уверен, что это сделает кто- то другой. Но годы проходят, уходят люди, которые были очевидцами тех событий, нас остается все меньше и меньше и встречаемся мы друг с другом и вспоминаем, как это было, в основном, на кладбище в очередную годовщину. Я очень удивился, когда понял, что даже участники ликвидации уже сегодня не знают или не помнят, что был такой объект «Стена в грунте», что уж говорить про остальных. Понятное дело, я не претендую на научность анализа или художественную остроту сюжета. Просто пытаюсь зафиксировать на бумаге то, что еще помню на сегодняшний день, чтобы сохранить возможность из маленьких фрагментов воспоминаний сложить общую картину катастрофы глобального масштаба, потому что, если об этом забудут (или захотят забыть), то есть вероятность опять наступить на ядерные грабли.

Итак, для тех, кто не знает, что такое «стена в грунте», и на кой она была нужна. В ночь на 26 апреля 1986г. произошел взрыв на 4-м энергоблоке Чернобыльской АЭС. Радиоактивное облако, содержащее (по оценкам специалистов) около 8 тонн веществ из взорвавшегося реактора, прошло по территориям разных государств, обогнув Землю. Более 100 тонн радиоактивного мусора оставалось под открытым небом в виде остатков 4 энергоблока. Сохранялась опасность дальнейшего заражения местности. Основных путей такого заражения было два: с ветром и пылью по воздуху и с грунтовыми водами по бассейнам рек вплоть до Черного моря. Второй путь, некоторыми специалистами, оценивается как более опасный (скорее всего, так оно и есть). В связи с этим принимается решение о строительстве двух объектов: объект «укрытие» или «саркофаг» и второй – это «стена в грунте». Задача первого – изолировать остатки реактора от контакта с внешней средой, второго – максимально снизить возможность попадания радиоактивных веществ из-под блока и с прилегающей территории вместе с водой в бассейны ручьев, рек и т.д. Конструктивно «стена в грунте» представляла собой траншею глубиной 30 м и шириной около 2 м, которую по мере прокладывания сразу заливали бентонитом (жидкой глиной), создавая водонепроницаемый замок вокруг территории реакторов. Если про «укрытие» написано и сказано немало, то про строительство «стены» практически нигде ничего
почему-то нет.

Для тех, кто не знает, что такое МНУ ВО Гидроспецстрой Минэнерго СССР. В составе огромного всесоюзного объединения (ВО) была маленькая автономная организация – монтажно-наладочный участок (МНУ), где работали около 30, смею надеяться, очень неглупых мужиков, а также был свой начальник с печатью и секретарша с бухгалтером. Работа у них была несложная: мотаться по просторам бывшего СССР, и где какое железо на участках не работает (от телефона в кабинете местного начальника до, к примеру, карьерного экскаватора или подъемной машины на шахте) сделать так, чтобы все крутилось и функционировало без проблем. Если учесть, что сплошь и рядом не то, что комплекта документации, а и схемы хоть какой на участках было не найти, а также добавить продукты жизнедеятельности наших НИИ, которые даже теоретически были неработоспособны, то получалась у этих мужиков не жизнь, а сплошная «малина». Мужики, как я уже говорил, были неглупые, в основном с высшим образованием, даже кандидаты технических наук попадались, короче, наладчики: электрики и механики. А меня к себе взяли (я вообще-то инженер по радиоэлектронике) потому как даже на экскаваторах и шахтных подъемах стали появляться полупроводниковые схемы и с ними стали появляться проблемы. Так вот, жили не тужили, а когда громыхнул Чернобыль, нас стали посылать туда в командировки. Понятное дело, когда кто возвращался, спрашивали: как там да что там, а они в основном отмалчивались, мол кормят и платят неплохо, а остальное сам увидишь, если поедешь. Правда, вид у них был какой-то немного странный. В конце июля 1986г подошел и мой черед. Командировки получили втроем: я, мой надежный напарник механик Афанасьев Михаил Михайлович и Вася Медведев (по кличке, естественно, «медведь»). В порядке инструктажа нам было сказано нашим начальником на тот момент Дерновым Ю.В., что на месте нас встретит его зам. Железняк Борис Яковлевич, какое-то время он будет с нами и все объяснит по ходу дела. Ну, мы и поехали, точнее, полетели в Киев.
Для тех, кто не знает, что такое «Касагранда». Казалось бы простейшее дело – выкопать яму да залить ее глиной, ан нет, не так все просто. Человек с лопатой такую работу не сделает (и слава богу, а то все работоспособное население оказалось бы там с лопатами). Делать надо было быстро, а значит копать и заливать одновременно, чтобы земля не успевала осыпаться, а для этого нужна была техника , причем, специфическая. Стали решать: чем копать. Решали само собой по-научному, т.е. методом «тыка». Одной из первых ласточек технического прогресса возле реактора появился японец «комацу». Здоровенная машина, несколько тонн весом, со стальным рогом спереди, предназначенная для вскрышных работ по любому грунту, включая скальный. А управлялась она с маленького пультика, похожего на те, которыми детишки с моделями играются. Его, правда, не яму копать, а завалы разгребать пригнали, но не вспомнить про это чудо техники не могу, т.к. к моему приезду он стоял, похожий на памятник носорогу, метрах в 50 от 4-го блока, и всем новоприбывшим его показывали как местную достопримечательность. Поработать во славу отчизны у «японца» не получилось. Кто же знал, что японцы после Херосимы не только людей, но и технику защищать от радиации приспособились. А инструкцию почитать – так она ж по-японски, иероглифами, кто и где их разберет? Если только в МИДе – так он завалы не разгребал и ямы не копал… Вот так и погнали японца в атаку на 4-й блок, а он взял себе самоотвод и остался стоять памятником. А потом решили: на фига нам японская техника, когда у нас «партизаны» есть. И защиты у них никакой, кроме казенных портков, значит – и проблем нет. А наша рота партизан любому японцу сто очков вперед даст. Ах, да, какие дозы? Так их можно вовсе не мерить, а людям что-нибудь наврать про таблетки накопители. А сколько народу поляжет – так кого и когда это интересовало? Однако вернемся к Касаграндам и нашей встрече с ними.
От Киева до Чернобыля добирались по реке. От нечего делать обозревали окрестности. А места, надо сказать, там сказочные. Тепло (август же), вода, по берегам пляжи песчаные, сосны… Прибалтика отдыхает! Просто рай на земле какой-то. Правда, местные товарищи нас предупредили, что с собой ничего не брать, т.к. вывезти из зоны обратно не получится (кроме денег и документов). По прибытию переодели во все белое: белые штаны, белые робы, белые колпаки, белые намордники . То ли повара, то ли врачи, то ли ангелы…Посмеялись…Потом нас привезли в бывший профилакторий на окраине Чернобыля. Вот тут, боюсь соврать, то ли он по настоящему «Рыбка» назывался, то ли наши его так окрестили, потому что на воротах была рыбка нарисована. Предложили располагаться и подождать когда наши приедут с работы и введут нас в курс дела. А чего располагаться, когда у нас ничего нет, кроме пакетов со штанами и ботинками. Миха предложил на разведку сходить, посмотреть: где тут что. Сказано – сделано, пошли. Окраина города, дома одноэтажные, сады, огороды. Через заборы видно, что двери нараспашку и, похоже, народ тикал кто как был: все разбросано – трусы, носки, чемоданы, игрушки… А вокруг не души. И мы все в белом как привидения – друг от друга шарахаемся… Мы, конечно, и раньше заброшенные деревни видели, но все равно слегка не по себе стало. Немножко еще походили, вернулись обратно. Тут и наши подкатили, появился Борис Железняк, сходу начался инструктаж: машина наша (УАЗ – фургон), рулит кто умеет – ГАИ нет, только спец. милиция и посты дозиметристов; первые имеют приказ стрелять по мародерам, вторые нашу машину не пропускают, т.к. она у них звенит так, что приборы зашкаливают. Посему в машине иметь пару ящиков «баржоми» для взяток дозиметристам. Мыть машину бесполезно, другую не дадут, без машины не получится, где брать «баржоми» – он покажет. Воду пить – только минералку из бутылок, есть – только то, что в столовой. Столовая – на острове, ужин через полчаса – поедем вместе. Теперь о технике. Основная работа на «касаграндах». Это универсальный агрегат, который может быть на колесном или гусеничном ходу. В зависимости от навесного оборудования может использоваться как трактор, экскаватор, грейдер, бурстанок , траншеекопатель и т.д. Итальянцы от гарантийного обслуживания отказались. Есть документация на итальянском, обозначения в схемах с нашими не совпадают. Итальянский никто не знает? (Выяснилось, что итальянцев среди нас, как ни странно, нет.) Значит все как обычно: железо должно крутиться. Днем находимся на объекте с перерывом на обед, ночью – в режиме скорой помощи. Спим, как получится.
Наша задача значительно упростилась, т.к. «комацу» сдох. Я робко поинтересовался: кто такой комацу? Вася мне объяснил, что это – не наше собачье дело, потому как сдох – значит сдох. А Боря добавил, что по его наблюдениям японцев среди нас может тоже не быть. Мне оставалось только согласиться с более опытными товарищами.
Имеем еще аппарат фирмы «Либхер» – здесь несколько проще, во-первых потому что у нас есть люди, владеющие немецким, а во- вторых его вывели в резерв. (Имелись ввиду люди – это сам Боря и я, на пару мы с ним 2 – 3 десятка немецких слов разобрать могли. Остальные владели, преимущественно, русским и русским матерным.)
Есть еще железнодорожный траншеекопатель. Здоровенная дура, которая передвигается только по рельсам. Копает мелко. Рельсы положили, но они перекособочились практически сразу (на мягкий грунт рядом с ямой их и класть смысла не было). Что с ним делать – решают наверху. Скорее всего отправят на металлолом. Это уже без нас (понятное дело – ломать не строить).
Кроме основных задач могут быть дополнительные, которые появляются в основном при приезде больших начальников ( это нечасто и недолго, но бывает). Решаем проблемы по мере их поступления и без базара.
Осталось добавить, что запчастей практически нет, т.к. два отличных ремонтных контейнера с комплектами запчастей для Касагранд, включая набор малогабаритных станков и магнитол, разворовали еще до наc. Придется обходиться тем, что сможем найти.
Таблетки – накопители носим на одежде, вечером сдаем дозиметристу и получаем новые. Сейчас едем ужинать.
Примерно такой вот получился вводный инструктаж, потом Боря сел за руль, все остальные затолкались в кабину, поехали ужинать.

Столовая находилась на острове реки Припять. Машину оставили на берегу, по мосткам перебрались на остров ,зашли в столовую… В голове возникло слово коммунизм. Еда вкусная, сколько хочешь и бесплатно! Нет, ананасов, черной икры и шампанского, конечно, не было, но по сравнению с рабочими столовками – небо и земля. Здесь, наверное, надо пару слов сказать о прочих наших бытовых условиях.
«Рыбка» представляла из себя типовой профилакторий: несколько летних щитовых одноэтажных домиков, окруженных забором. В одном из них мы и располагались. Кровати, раскладушки и матрасы оставались от прежних времен. Спали не раздеваясь. Рукомойник висел на крыльце. Пили то мы воду из бутылок, а вот умывались и зубы чистили местной водичкой, думали мы ж ее не глотаем – значит вреда не будет. Вот тут у нас, господа, первая ошибочка и случилась т.к. в последствии остались мы, сами понимаете без зубов. (Предвижу возражения, что вредных факторов было много и конкретные влияния недостаточно изучены и т.д. Но я ж не научный доклад пишу для потехи минздрава. А конкретику на собственной шкуре изучал, да с другими такими же беседы беседовал. Вот и простите великодушно (за то, что еще живой и за то, что еще пишу.) Остальные удобства располагались несколько в сторонке. Пока ночи были теплыми, было все в целом неплохо. А вот ближе к сентябрю по ночам стало сыро и холодно, но слава богу никто не простудился. Саша Ногинец, правда, умер, но от онкологии головного мозга и случилось это несколько позднее. В общем, это уже несколько другая тема.
Из местных достопримечательностей и развлечений по совместительству ( ни радио, ни телевизора у нас не было) был петух – абориген. Самый настоящий петух, с изрядно поредевшим перьевым убранством (ну почти лысый). Своего куриного семейства он лишился в результате той самой катастрофы (толи сами куры сдохли, толи «партизаны» в суп пустили – у них кормежка видать похуже нашей была,- вот и трескали все подряд) что крайне негативно отразилось на его, и так от природы агрессивном характере. Короче, стал бедолага от неразделенной любви на людей бросаться. Причем, хитрый был мерзавец. Нападал исключительно на отдельно стоящих граждан и со спины. Если у людей было численное преимущество, то он быстренько исчезал из поля зрения. А вот если ты, скажем, с утра выходил умыться, да еще не дай бог глаза намылишь… Он возникал буквально из ниоткуда и нападал без предупреждения остервенело используя весь имеющийся петушиный арсенал. Отбиться от него был только один способ – что-нибудь в него кинуть. Видимо такую тактику ведения боя он считал неправильной и нечестной, т.к. он ничего кинуть в ответ не мог и поэтому не спеша уходил переполненный презрением с гордо поднятой головой. Еще был поросенок Рентген, но его я видел всего один раз, и то мельком сзади сбоку, когда он удирал через дыру в заборе. После этого, мне как-то показалось, в воздухе попахивало шашлыком. Может, конечно, просто пахло дымом, но Рентгена больше не видели. А еще через какое-то время пропал и петух.
Странная вещь – человеческая память. По прошествии времени какие-то моменты в ней остаются четкими и яркими, как будто это было только вчера, другие словно подернуты дымкой, а что-то и вовсе пропадает и неожиданно может возникнуть снова. Наверное, нет смысла пытаться восстановить события день за днем по прошествии более 2-х десятков лет. Поэтому попробую остановиться на более-менее ярких (с моей точки зрения) эпизодах нашей Чернобыльской эпопеи.
Точно помню, что постоянно хотелось спать. Толи дело в хроническом недосыпе, толи еще в чем, но стоило зафиксироваться в неподвижном положении, как глаза закрывались сами собой. Работа шла своим чередом. Касагранды стояли рядком вдоль траншеи на расстоянии 50 – 100 м друг от друга. Всего их было толи 10 толи 12, что-то около этого. Все вокруг по щиколотку залито жидким бентонитом. Если встать лицом к этой шеренге, то (говоря языком военных) правый фланг почти упирается в развалины 4-го блока, а слева виден рыжий лес (для непосвященных – рыжий лес – это след радиоактивного облака. Там, где оно прошло, все живое сгорело, но не обуглилось, а завяло и засохло. Вот кусок леса и стал рыжим.) Сама траншея отмечена вешками, чтобы было видно, где глубина глиняной жижи увеличивается до 30 м. Для меня главная неприятность на касаграндах заключалась в том, что основная электро-электронная начинка находилась у них в коробах под брюхом. Решение технически разумное, т.к. позволяет освободить площадь кабины и сделать ее более комфортной и просторной. Но подозреваю, что ремонт у итальянцев производится в оборудованных мастерских, где из освещенной ремонтной ямы, в которой тепло светло просторно и сухо ковыряться в этих коробах – одно удовольствие. А вот что такое ремонт в полевых условиях, да еще с болотно- глиняными нюансами … Боюсь, что такое даже перевести на итальянский будет не просто. А у нас – нет проблем. Набиваешь карманы всем, что может потребоваться для ремонта. Ныряешь пузом в грязь и ползешь по направлению к этим самым коробам. Потом изворачиваешься червяком, чтобы оказаться лицом к лицу с противником. Ощущение грязевых ванн становится все более и более проникновенным, и все бы ничего, если бы в новом положении грязь с днища машины не шмякалась в морду, норовя залепить глаза. Дальше, надо взять в зубы фонарь. Оказывается, что сделать это невозможно, т.к. рот закрыт намордником (бумажно-марлевым респиратором, который строго настрого приказано в рабочей зоне не снимать). Правда, в процессе этого елозания он уже прекратил выполнять функции респиратора, превратившись в гибрид кляпа с глинянно-марлевым компрессом, и сместился в направлении глаза – уха. Рвем его завязки, стараясь не потерять колпак с головы. Наконец берем фонарь в зубы, ощущаем во рту специфический вкус жидкой глины и, не имея возможности ни плюнуть ни матюкнуться вслух (рот уже занят ) бодро приступаем собственно к работе. Откручиваем болты, открываем короб, и начинаем уже подрагивающими от напряжения руками тыкаться по контактам, стараясь не перемкнуть соседние, что, учитывая высокую плотность монтажа, и сидя за столом, не всегда бывает просто сделать. Главное – ничего не уронить, т.к. в этих хлябях: что с возу упало… Надобно заметить, что бентонит и детское питание – это не одно и то же, хотя по консистенции есть много общего. И что эта кашка сутками лежала в сотне другой метров от той самой радиоактивной печурки, ласково подогреваемая всеми видами сопутствующих излучений и сдобренная нуклидами с изотопами. За что желудочно-кишечный тракт потом скажет мне отдельное спасибо. А вот помыться или постираться у нас возможности не было. Один раз в середине командировки нас сводили в душ на 3м блоке и сменили одежду. Изощрялись, кто как мог. Вспоминали «джентельменов удачи»: «…хороший цемент!» Смеялись.
Чтобы дальнейшее изложение было понятно, видимо надо кое- что пояснить. Например, то, что ваш покорный слуга является потомственным офицером и в свое время кончал высшее военное училище. Военных у нас готовили на совесть. По «защите от оружия массового поражения» (была у нас такая дисциплина) занятия вел подполковник по кличке «Экскаватор», видимо по форме челюсти слегка напоминавшей ковш этого агрегата (а вот фамилию я уже забыл). Знания он нам вкладывал не только в голову, но и в печень, и в бога душу…, и во все прочие органы, где эти знания могли задерживаться. Соответственно, на момент описываемых событий, тему «Действия личного состава на территории, подвергшейся радиоактивному заражению» помнил, если не дословно, то очень близко к тексту.

Эпизоды

Эпизод 1. Дозы.

Так вот, из этой самой военной науки я очень хорошо помнил, что у личного состава, действующего на зараженной территории должны быть ИДП (индивидуальный дозиметр прямо- показывающий), дабы при резком нарастании этой самой дозы была возможность принять неотложные меры. А на нас цепляли какие-то таблетки, как бы накопители (которые сами понимаете ни прямо, ни криво ничего не показывали), да еще после ужина надо было тащиться к дозиметристам и стоять в очереди, чтобы эту таблетку сдать и взять следующую. И уж совсем было непонятно то, что дозиметрист сидя за столом спрашивал фамилию, организацию, добросовестно записывал, а дальше писал цифирку – несколько ноликов и чего-нибудь еще, после чего смахивал эту таблетку в ящик стола в кучу таких же. Во время этой процедуры сама таблетка ни в какой ни то прибор не попадала и на вкус цвет или запах не оценивалась. Короче, никак она в процессе не участвовала.
В первый день я просто не обратил на это внимания – как все, так и я. На второй появились смутные сомнения и я начал вспоминать своего преподавателя по ЗОМП (защита от оружия массового поражения). На третий, я поделился своими сомнениями с Борисом (если вы уже забыли: Железняк Борис Яковлевич, зам. старшего прораба, наш непосредственный начальник). Кстати, это был тот редкий случай, когда я своего начальника очень уважал (это вообще, а не применительно к этой истории). Он отреагировал очень быстро: «Твои предложения?» Я примерно такой реакции ждал (мы с ним вообще хорошо понимали друг друга), а предложение напрашивалось само собой. Вокруг полно вояк, а любой взводный при этих раскладах, за бутылку, на денек попользоваться тебе целую коробку ИДПшек даст, а уж один карандашик – поди и даром получится (ИДПшки по внешнему виду на карандаш или авторучку похожи). На том вроде бы разговор и закончился, но на следующий день в нагрудном кармане Бориса торчал-таки ИДП, а так как он действительно похож на авторучку – внимания никто из наших не обратил.
Как я уже говорил, с запчастями у нас были проблемы, а в округе было много чего брошенного, в том числе и всяко разной техники, которая могла пригодиться для дела. Поэтому, если позволяла обстановка, мы одного – двоих отправляли с попутками к Касаграндам, а остальные, благо машина своя, мотались на разведку по окрестностям. В этот день случилась как раз такая оказия. И случись же так, что нас понесло в сторону Припяти. За рулем сидел Мишка, Борис рядом. Через несколько минут ходу Боря первый раз посмотрел в ИДП, зажав ее в кулак. Я сидел сзади, и по мере возможности, наблюдал за действиями и выражением лица начальника. Лицо это особой радости не выражало. Мишка (он вообще любопытный) таки поинтересовался: чего это такое у Бориса. Боря без заминки ответил, что это авторучка с голой бабой, а на Мишкину просьбу посмотреть – посоветовал ему смотреть на дорогу. Когда показалась «колючка», которой по периметру была огорожена Припять, Боря опять посмотрел в ИДП. После этого ,как он не старался, на лице его явно отразились озабоченность и тревога.
-Миша! Быстро разворачиваемся и едем обратно! Я совсем забыл!…
Мишке погонять на машине – это только давай. Обратно мы не ехали, а летели, выжимая из УАЗа остатки его ресурсов. Уже на подъезде , на вираже слегка цепанули старенький забор – только щепки полетели… Кроме меня никто ничего не понял.
Вечером я не удержался – отвел Бориса в сторонку и спросил: «Сколько там было?» В ответ Борис попросил меня никому ничего про эту историю не рассказывать. Потом помолчал… И добавил: «Много… Очень…» Потом мы посмотрели друг другу в глаза – говорить было нечего.
А потом, при общем собрании нашего небольшого коллектива, он сказал, что сдавать таблетки – дело добровольное. После чего никто уже их и не сдавал – лучше поспать лишние полчаса.
Не могу сказать, что я испугался или занервничал. Подумал о работягах, которые вешали эти треклятые таблетки на самый низ штанины (чтобы она побольше радиации насосала, а им потом за это больше льгот дадут) . Потом была мысль, что там, где работали Касагранды (и где мы проводили основную часть времени) дозиметристы появлялись – может они хотя бы обобщенный усредненный контроль вели… Ведь до реактора сотня – другая метров… В противном случае получалось, что всех нас списали заживо?! Но вот об этом думать не хотелось совершенно. Ведь пока все было нормально.

Эпизод 2. Как я думал, что убил человека.

В один из дней нашей эпопеи, Борис меня озадачил: т.к. сегодня прибывает большой начальник (он назвал должность и фамилию, которые я к сожалению напрочь забыл. Помню только фамилия чудная – толи Магер, толи Лагер и должность на уровне зам. министра, что-то вроде того), – надо кому-то из наших там поприсутствовать , чтобы, если какие вопросы возникнут по нашей части – быть потом в курсе дела. В разговоры не встревать, а что будут говорить – фиксировать, особенно, в части касающейся. Он бы сам, но у него сегодня связь с Москвой или еще что-то, короче при начальстве присутствовать придется мне. Успокоил – мол, по нашу душу вопросов, скорее всего, не будет, поэтому – это так, скорее простая формальность, на всякий случай. По дороге на работу (Боря за рулем) делаем крюк и попадаем на какую-то погрузочно – разгрузочную площадку. Борис мне показывает – видишь там толпа шастает? Это они – или ждут , или уже встретили. Так что давай… И я выпулился из машины. С грустью посмотрел вслед уезжающим нашим мужикам…. С железом всегда лучше, чем с начальством… И боком – боком стал приближаться к обозначенной группе товарищей, изо всех сил стараясь не привлекать к себе внимания.
Обстановка была такая: в чистом поле рядами стояли контейнеры и ящики, некоторые частично вскрытые. Вдоль этих рядов бегала вышеозначенная шайка – все в белом и как положено в намордниках (поди узнай кто есть кто…), а чуть в сторонке стоял подъемный кран на базе ЗИЛа. Пробираясь вдоль этих ящиков, вспоминая Джеймса Бонда на задании, и Борю, который такие задания выдает, однако, приблизился настолько, чтобы слышать, что говорят, оставаясь у всех за спинами. Говорили в основном матом. Точнее говорил один, громко так говорил (орал в общем), остальные слушали, глядя одни себе под ноги, другие в рот (точнее в маску) говорящему. В рот смотрели те , которых напрямую не касалось , то о чем шел разговор, а под ноги – те, про которых собственно и говорили. Особую пикантность ситуации придавало то, что все здесь, кроме меня были в той или иной степени начальниками. Хорошо, что при подходе я вспомнил про намордник, который тут же и натянул, после чего окончательно перестал отличаться от окружающих и решил, что замаскировался я неплохо. Осталось понять: куда надо смотреть лично мне. Ругают вроде не нас – чтоб под ноги, а в рот начальнику смотреть – не привык, да и внимание привлекать не велено… Параллельно стал пытаться понять: о чем базар. А в кратком изложении, если пропустить междометия и нецензурную часть, разговор сводился к тому, что еще два дня назад большой глубинный насос должен был стоять на каком-то своем месте и качать откуда-то воду, а он вместо этого, до сих пор торчит здесь и, единственное, что сделали – это ящик расковыряли и то – не до конца. Я про себя подумал, что ящик ковырять начали сами здесь присутствующие, минут за пять до того, как этот бугор появился на горизонте. Далее (длительная нецензурная часть) даже когда ОН САМ здесь – нет ни грузовика, чтобы этот злополучный насос везти, ни крановщика чтобы его же грузить. Далее последовали любопытные идеи по поводу решения этого вопроса на уровне зам. министра: если через десять минут насос отсюда не уедет, то все присутствующие попрут его на руках куда-то за пятнадцать километров.
Меня происходящее уже начинало забавлять. Я представил этакую интерпретацию картины «Бурлаки на Волге»,заодно подумывая как незаметно свинтить, если и впрямь до этого дойдет. В этот момент, в поле зрения, весь в клубах пыли появился грузовичок . Одна из белых фигур поменяла положение взгляда со «смотрим в пол» на « смотрим в рот» и размахивая руками, и слегка пританцовывая стала пробираться в поле зрения высокого руководства. У меня в голове тут же всплыл Жванецкий с его «начальником транспортного цеха». Ситуация стремительно менялась. Теперь был насос, был транспорт, был кран, не было крановщика….Из высокопоставленных уст прогремел риторический вопрос к присутствующим: «Из вас кто-нибудь
краном управлять умеет?» (Общая позиция – взгляд в пол.) «А вы вообще чего-нибудь умеете?!!»
Я уже про себя потешался, как на концерте юмористов. И тут грянул гром среди ясного неба: «С МНУ кто-нибудь есть?» Я подумал, что ослышался. Пауза затягивалась. «Я с МНУ!» Мне показалось ,что это сказал не я. Вообще с этого момента события стали терять черты реальности. Я сам себя осознавал как бы со стороны . А тем временем, распихивая плечами беломасочных начальников разных мастей, я пробирался вперед и автоматически становился вторым главным действующим лицом этой трагикомедии. Как-то слишком четко стало понятно –если что не так, меня не то что из зоны, а и с работы одним словом выкинут. Да что там меня, у Бориса будет куча проблем, а он на меня надеется. А у этого кренделя власти хватит…
– Я с МНУ,- я уже стоял вплотную к начальству.
– Кто такой?
-Инженер наладчик.
– С кранами дело имел?
-Да.
Краткость, конечно, – сестра таланта. И, что самое противное я почти даже не врал… Один, один единственный раз был я на таком кране. Борис меня как-то, между командировками, когда я совершенно случайно оказался в конторе, попросил съездить в Балашиху . Там на стройке встал кран. Кто то из наших уже там был, разобрался в чем дело. Надо было всего лишь взять нужное реле, которое где то изыскали , поехать туда и заменить полетевшую релюху на новую. Причем, мне все показали на схеме (и схема была и монтажная, и принципиальная) – короче делов на две минуты. Когда приехал, поставил,- за рычагами сидел крановщик. Я его попросил подергать, покрутить , убедился, что все работает и уехал. Дальше коробки с релюхами я никуда и не лазил, и где, что находится – понятия не имел. А тут…
-Надо поставить насос в кузов. Сможешь?- взгляд моего визави явно не предполагал отрицательного ответа. Все остальные смотрели уже на меня, причем так, как будто я им прям сейчас покажу второе пришествие… Что мне оставалось?
-Попробую,- ну не объяснять же ему ,что я толком не помню с какой стороны дверь для крановщика. Внутри появилось ощущение злого азарта…
Дальше память воспроизводит события в режиме замедленной кинопленки, да еще с обрывами…
Ноги начали движение в сторону крана. Появились интересные мысли, что у него не поставлены опорные лапы. Но как их ставить? Нужен хотя бы лом или монтировка… Нужны штыри фиксирующие эти лапы… Где это все искать – и одному все равно не справиться… Откуда то нарисовались трое работяг. От начальствующей публики они отличались наличием грязных спецовок поверх белых одежд и отчетливым запахом перегара. Ситуацию они похоже оценивали гораздо более реально, чем все остальные . А так как мы составляли собой живописную компактную группу возле крана, а вся остальная публика расположилась там ,где я их оставил –у ящиков, метрах в пятнадцати от нас, то мы могли общаться, рассчитывая ,что нас не слышит начальство. Стихийно началась производственная летучка.
– Где крановщик, придурки?- на всякий случай, без всякой надежды, поинтересовался я.
– Та вы нам токо крюк опустите… Мы уже серьги привинтили, тросики зачепили… Нам токо крюк опустить… Та и мы его волоком… Потихоньку…
Приходилось брать командование на себя. Крюк, между тем, болтался на середине длинны стрелы, что для меня однозначно доказывало, что крановщик тут когда-то был.
– Значит, так! Вы быстренько ищете камни или другие подходящие предметы и кладете под колеса. Я на ручник его, конечно, поставлю… И попробую завести эту колымагу. Потом ты (я ткнул пальцем в одного из моих новоявленных подельников) встаешь сзади так, чтобы одновременно видеть три колеса. Смотришь только за колесами… Если хоть одно, хоть чуть-чуть приподнимется над землей – ори изо всех сил. Я дверку оставлю открытой. А вы двое попробуйте придерживать насос сзади по ходу движения. Строп у вас, конечно, нет?
Вопрос тоже оказался риторическим. Мужики они были неплохие, но от работы с краном тоже довольно далекие.
Дальнейшие события память смазала. Как я завел машину … Сел за рычаги управления краном… Главный автомат и аварийную кнопку, которая этот автомат должна вышибать нашел сразу. Попытался разглядеть, что нарисовано и написано на полустертых шильдиках пульта управления – не получилось. Приходилось полагаться на логику и интуицию. По идее под правой рукой должны быть те рычаги, которыми пользуются чаще, т.е. трос и поворот. Под левой – управление стрелой – вылет и наклон. Проверить справедливость моих умозаключений можно было только на практике. Я про себя перекрестился и воткнул главный автомат. Затарахтел генератор. Открыл дверцу проверить позицию своего наблюдателя – он восторженно показывал большой палец. Вернулся на место посмотрел где остальные мои помощники – они уже торчали у насоса, предусмотрительно заняв позицию так, чтобы насос находился между ними и группой начальствующих зрителей, которые так и взирали на весь этот цирк стоя рядом со злополучной железякой. Кстати навскидку их там набралось человек 15 – 20. Мои помощники тоже показывали большие пальцы, только направляя их книзу. На языке жестов крановщиков это значило команду «майна» т.е. вниз. Вот уж один с сошкой,- уже зло подумал я и взялся за самый правый рычаг. Наугад переставил его в одно из положений ближайших к нейтрали – крюк крана медленно пополз вверх. Я тут же вернул рычаг командоконтроллера на место, вдохнул выдохнул, почуствовал, что спина становится мокрой и перекинул рычаг в противоположное от нейтрали положение – крюк таки потихоньку пополз вниз.
Народ безмолвствовал, наблюдая за моими манипуляциями.
Я, обнадеженный и вдохновленный достигнутыми результатами (чем тягать трос я уже нашел) приступил к исследованию следующего контролера. Мои интуитивно теоретические заключения продолжали находить свое подтверждение на практике. Второй контроллер управлял вращением кабины вместе со стрелой. Так получилось, что в первом положении рычага я стал поворачиваться к зрителям как бы задом, а, решив, что это не совсем прилично и слегка осмелев, в исходную позицию вернулся на втором положении контролера. Такой прыти от этого монстра я никак не ожидал. Он крутнулся юлой – я еле успел вернуть контроллер в нейтраль. И тут же был наказан за свою излишнюю самонадеянность. Собственно, сначала я увидел, что моя публика на крабий манер шагая боком начала отодвигаться от эпицентра событий, т.е. пресловутого насоса. Мне это показалось даже несколько обидным… Я так красиво маневрировал… Потом я поднял взгляд чуть выше и все понял: законы маятника оказалось никто не отменял – крюк на тросе мотался из стороны в сторону как ненормальный, дергая стрелу… Надо было как-то этот процесс остановить. Еще раз оценив обстановку – подразделение начальников перейдя с крабьего шага на крабью рысь успело набрать дистанцию метров в 50. Там я их достать никак не мог, т.к. под колесами у меня лежали импровизированные колодки. Мои бойцы укрывшись между рядами ящиков как в окопе заинтересованно наблюдали за происходящим, сопровождая глазами летающий крюк подъемного крана. Диспозиция меня устраивала и я, уже со знанием дела, стал потихоньку опускать трос. Дальше дело пошло веселее. Крюк стал цепляться за землю и быстро успокоился. Я его практически волоком подтащил к насосу, приподнял, и почти положил на насос. Бойцы вылезли из укрытия и стали цеплять насос к крюку. Я в этот процесс вмешиваться не стал, а стал обдумывать как и что делать дальше, чтобы наши боевые действия не привели к значительным потерям в живой силе и технике.
Насос представлял собой, грубо говоря, железяку объемом где то 1х1х1.5 м, может чуть больше. Сколько он весил? Тонну? Больше или меньше? Сколько может поднять кран без опор, чтобы не кувыркнуться? Как его тащить без строп – он же опять начнет раскачиваться, а рядом будут люди. С тоской вспомнил вывеску «Не стой под стрелой!» Вопросов было много – ответов не было вовсе. Вспомнил армейскую формулировку приказа: «Действовать по обстановке!» Легче не стало, но как-то действовать было надо, потому как мои орлы уже махали руками, что можно было понять как команду «вира». Надеяться на то, что они надежно закрепили груз, тоже было нельзя, значит, сорваться он мог в любой момент. Я вылез из кабины и пошел координировать наши действия со смежными подразделениями, т.е. с водителем грузовика. Коротко обрисовал ситуацию. Предложил ему оптимальный план действий, который заключался в следующем. Для начала ему надо было отъехать подальше, чтобы даже если кран будет кувыркаться до него я достать никак не смог. А после того как при удачном раскладе я вытащу насос и поставлю, ему надо будет подогнать машину и поставить ее серединой борта вплотную к насосу. После чего самому, опять таки отвалить на безопасное расстояние, во избежание напрасных жертв . По затравленному взгляду водителя, я понял что он думает примерно то же что и я: «Лучше бы меня здесь не было».Потом пошел инструктировать своих. В первую очередь колесного наблюдателя предупредил – если он прошляпит и я кувыркнусь,- то удавлю его лично. Потом стропальщиков без строп – чтобы держались не ближе трех метров от груза. Т.к. тащить буду над самой землей, чтобы смотрели за вероятными помехами и, если что – махали мне. К грузу приближаться только после того, как он будет висеть спокойно в пяти сантиметрах от дна кузова машины. Не раньше!
«Ну, с богом!» – и пошел в кабину крана как на Голгофу. Походу увидел, что грузовик уже отъехал даже дальше чем стояли наши зрители, еще подумал, как бы он после моего инструктажа вовсе не свинтил … Но нет – встал, вылез на подножку и тоже стал наблюдать. Убедившись, что все на исходных позициях, я уже более уверенно занял место машиниста и снова взялся за знакомые рычаги.
Главное было не спешить и думать, чтобы избежать ошибок. Вытащить груз по земле не получалось – мешали соседние ящики, а у меня всего два варианта движения: вверх – вниз и по кругу. От манипуляций со стрелой я благоразумно отказался с самого начала: она должна теоретически как-то фиксироваться, а где и чем, я понятия не имел. Значит, во-первых, надо было поднять железку выше рядом стоящих ящиков. Сказано – сделано. Потихонечку, шажочками (вверх – нейтраль, вверх- нейтраль…) стал натягивать подъемный трос. Почувствовал, что наклоняюсь вместе с кабиной. Вспомнил про моего наблюдателя и понял, что дверь кабины закрыта. Поискал глазами зеркало заднего вида – не нашел. Открыл дверку, крикнул наблюдателю:
-Как оно?!
-Давай, давай помаленьку!
Пот начал заливать глаза. Утерся рукавом, сделал еще щелчок – кабина еще немного наклонилась. В этот момент услышал крик.
Тут надо бы сделать небольшое отступление. Дело в том, что еще в армейскую свою бытность, мне довелось вместе с офицерским составом, поднятым по тревоге, кувыркаться в автобусе с дороги в речку – вонючку. Ну проспал боец –водитель поворот – бывает… Слава богу, тогда все остались живы. Это я к тому, что рефлексы поведения в кувыркающемся транспорте, у меня тогда выработались сразу и на всю жизнь.
На ступеньке кабины я очутился в доли секунды, и уже готов был изобразить прыжок «рыбкой» с переходом в кувырок, когда боковым зрением увидел, что мой «индикатор положения колес» по-прежнему стоит спокойно, руками не машет и ничего не орет… Я тут же сделал вид, что на ступеньку – это я так вышел… Воздухом подышать…. Повернулся в другую сторону. Мои «зажелезякойсмотрящие» помощники махали руками и орали: «Пошёл! Пошёл!» Я понял – груз оторвался от земли. Почувствовал, что я уже почти люблю этот подъемный кран! Кран – стоит , груз – висит… Все шло по плану. Правда, оставалось еще начать и кончить.
Я спокойно, с чувством собственного достоинства водворился обратно на сиденье машиниста и включил «вира по малу». Насос торжественно стал подниматься…. Явно не хватало оркестра… Когда он повис на полметра выше соседних ящиков, я выключил контроллер и решил перевести дух. Восторг быстро сменился сомнениями. Дальнейшее движение надо было делать путем поворота, а делать его так же как подъем – маленькими толчками (включил – выключил) было нельзя ( раскачает). И одним движением – тоже нельзя: при остановке (в отсутствии строп) его опять таки размахает на приличную амплитуду с непредсказуемыми последствиями. Ладно, у меня пустой крюк летал… А тут груз, который в спокойном состоянии мой зилок перекособочил очень даже прилично. Ситуация складывалась тупиковая. Теоретически выход вроде бы был: делать движение по кругу с одновременным снижением и мгновенной остановкой при касании земли. А вот насколько хватит мне наработанной техники управления, для такого маневра – это было ну очень большим вопросом. Опытные экскаваторщики ковшом спичечные коробки закрывают – это я видел. Но сейчас мне предстояло сделать нечто похожее самому и что характерно, с первой попытки. Постарался в голове проиграть: какая рука, в какой момент, что и куда должна будет втыкать. Кроме двух рукояток под руками и железины на крюке все остальное для меня стало неважным. Я включил поворот.
На высоте около двух метров, здоровая железина плавно поплыла по кругу. Зевать было нельзя – иначе я её утащу слишком далеко, а желательно было приземлиться так, чтобы был удобный подъезд для грузовика. Как только край насоса вышел из рядов соседних ящиков включил спуск. За пятнадцать – двадцать сантиметров до земли выключил трос, чтобы не ударить об землю…сразу – опять – спуск…вращение – стоп…спуск стоп! Спиной почувствовал, как дернулась кабина…
Насос стоял на земле. Удобный подъезд машине был с обеих сторон. Стрела слегка проскочила дальше, чем встал груз и трос оказался не совсем в вертикальном положении. Но это уже были семечки. Теперь стрела торчала вперед, а не в бок, как было раньше,и хотя бы вероятность опрокидывания практически стала нулевой. «Два – ноль в нашу пользу»,- отметил я про себя, чуток вернул стрелу и подтянул ослабший трос. Вылез на ступеньку и стал махать водиле, чтоб подъезжал.
Пот с меня катился градом. Легкий ветерок приятно холодил лицо. Аплодисментов я не слышал, но, похоже все заинтересованно продолжали следить за происходящим (впрочем, приблизиться никто пока не рискнул) и водитель оперативно откликнулся на мой призыв. Надо отдать ему должное – машину он поставил четко, с первого подхода, середина кузова стала в полуметре от насоса. А сам бодрой рысцой дернул к остальной публике, стоящей в отдалении. Толи инструктаж хорошо запомнил, толи просто жить хотел…
Так или иначе, но надо было начинать последний акт. Бригада моих камикадзе без команды полезла в кузов. Здесь уже по- другому не получалось. Да и расстояние – полтора метра… Здорово раскачаться он не должен, а придерживать и смотреть на месте – куда ставить надо – как не крути.
И все-таки ошибку я допустил. Надо было открыть борта грузовика…. Но после того, что я уже сделал – дальнейшее показалось сравнительно простым. Да и водитель ретировался больно шустро. А наличие зрителей торопило… И оставалось только поднять, чуть повернуть и опустить…
Я уже почти спокойно поднял груз чуть выше уровня бортов машины и включил поворот. Почти сразу его выключил. Насос поплыл над бортами машины. И вот тут я увидел, что один из работяг стоит спиной вплотную к борту, а груз всем своим весом движется на него. В голове словно молния ударила. Я понял, что ни остановить движение сразу не получится, ни увернуться, у работяги шансов нет. Двое других пытались ухватиться за насос сбоков по ходу движения, чтобы остановить его. Я еще успел подумать – как минимум переломанные ноги между бортом и железякой, а падать он будет спиной и пойдет головой в землю. Как я успел так много подумать за такое короткое время – до сих пор удивляюсь. А тем временем насос по всем законам физики приблизился вплотную к мужичку и закрыл его собой. Потом прошел на полметра дальше над бортом. Когда он откачнулся в обратную сторону в кузове оставались только два человека.
-Твою мать! Убил! – пронеслось в голове… Однако мероприятие еще было незакончено, т. к. два оставшихся бойца, уцепившись за что попало, топтались следом за качающимся над кузовом насосом на манер танца «маленьких лебедей». После трех или четырех неспешных колебаний он наконец сжалился над нами и остановился. Отряд, похоже, не заметил потери бойца и показывал мне «майна», расплываясь в широких улыбках. Я почти уже на автопилоте опустил груз. Бойцы довольно быстро освободили крюк и стали показывать «вира». И тут я увидел как из-за грузовика выходит тот… третий! Он приветственно махал мне рукой. Жив! У меня не было сил даже обрадоваться. Я отвел стрелу в сторону от машины и вырубил главный автомат. Боковым зрением увидел, как толпа начальников двинулась в нашу сторону. Вылез из кабины крана, заглушил ЗИЛок и опустился на ступеньку машины. Роба была мокрая насквозь. Не было ни сил ни мыслей. Машина закрывала меня от остальной публики. Трясущимися руками достал сигарету. Дальнейшее меня уже не интересовало. Как, впрочем, и я никого не интересовал. Посидел… Покурил… Заметил как один за другим стали подъезжать уазики – начальство разъезжалось. Внутри была абсолютная пустота.
Ну, что ж… Будем считать, что по части МНУ вопросов больше нет – подитожил я, и пошел к дороге ловить попутку.
Вечером Борис поинтересовался, какие были вопросы.
-Попросили краном насос на машину погрузить. – у Бориса округлились глаза.
-И что?
-Погрузил. Ты ж сам сказал – зам. министра…
-Ты – псих!
-Наверное…
Через несколько дней, фотографию Бориса и того самого зама (или кто он там был) напечатали в одной из Киевских газет. На ней были и другие люди, но я их не знал.

Эпизод 3. Как нас «шлепнули» с вертолета.

Непосредственно при въезде на территорию АЭС стоял пост дозиметристов. С утра, когда мы ехали на работу, перед постом транспорт останавливался, и иногда получалась небольшая очередь из машин. Первые дни всем было интересно, и народ с любопытством таращился в окна. Интереснее всего было наблюдать работу вертолетчиков. Основных видов работ у них было два: катать над развалинами реактора больших ученых, чтобы полюбовались на плоды трудов своих. Впрочем, реально виноватых там, конечно, не было, как и тех, кто их потом отмазывал. А те, кто были, долго потом не протянули (насколько мне известно) – видимо впечатления были слишком яркими, да и дозы не маленькими.
Другой вид работы был еще интересней. К вертолету привязывали тросом огромный бидон крышкой вниз. Размером он был, пожалуй, поболее, чем бетономешалка на грузовике, которую можно увидеть на улице. Размеры и расстояния сложно определить точно, когда смотришь снизу вверх. Так вот, вертолет зависал над реактором (тем, что от него осталось) и из этой бочки, висящей ниже вертолета метров на 50 – 100, выливалась как из ведра какая-то гадость.
В то утро, мы как обычно остановились перед постом. Интерес первых дней уже несколько поостыл, и я понемножку кемарил уютно устроившись на сиденье. В этот момент произошло нечто, что и описать довольно сложно. Сначала раздался звук похожий на шипение утюга с отпариватилем, только гораздо более сильный. Потом что-то похожее на глухой хлопок, этот звук напоминал как лопается надутый пакет, если в пакете была дырка (только тоже гораздо сильнее). После этого машину прилично качнуло и наступил полумрак. Первая мысль была, что нас кто-то наподдал сзади. Но сквозь стекла задних дверей ничего, кроме пустой дороги, было не видно. А вот с лобовыми стёклами было явно что-то не так. Ощущение было такое, что кто –то накинул снаружи почти непрозрачное покрывало. Т.е. свет пробивался еле-еле, а не видно было вообще ничего. Все дружно полезли на выход.
Первое что я увидел, высунув голову – это дозиметристы, которые открыв рты смотрели на нас , словно они первый раз увидели живых приведений.
-Чего это с ними? – Спросил я, обращаясь к Мишке.
-Это не с ними, это с нами,- это был голос Бориса, который вылез через водительскую дверку и показывал на наше лобовое стекло. Собственно весь передок машины представлял собой довольно занятное зрелище. Было похоже, что на него кто-то прилепил гигантскую жвачку. Непосредственно перед машиной ,на дороге было большое пятно, на вид той же консистенции. Мишка задрал голову вверх, я последовал его примеру: там стрекотал удаляющийся вертолет. Кое что стало проясняться. Похоже, бравые ребята вертолетчики перепутали нашу машину с четвертым блоком, куда они должны были эту гадость поливать. А может, просто у них шутки такие? (Как это могло получиться на самом деле, я узнал гораздо позже, когда лежал в одной госпитальной палате с пилотом вертолета, который одновременно с нами, был в Чернобыле. Мы с ним долго обсуждали: мог ли тогда оказаться его вертолет. Но это уже тема другого рассказа.)
А пока нам надо было как-то ехать дальше. В таких случаях за дело брался Миша. Сначала он попробовал щепочкой поковырять по лобовому стеклу. Ничего из этой затеи не вышло – твердеющая «жвачка» к стеклу прилипла намертво.Тогда вопрос решился просто и быстро. Миша сел на сиденье водителя и двумя ногами уперся в лобовое стекло. Дальше мы поехали с ветерком. А т.к. у Бориса (он за рулем) были очки – то никто особых неудобств не испытывал. Народ с любопытством посматривал на диковинное транспортное средство. Передок был как бы из пластилина, а через дыру в этом пластилине торчала физиономия Бориса в очках, наморднике и белом колпаке. Эх, жаль, у нас фотоаппарата не было!
На обед в тот день мы ехали так же с ветерком, пугая местных обитателей. После чего
Борисом была поставлена задача: привести нашу боевую машину в надлежащий вид, используя подручные средства. Для этого отрядили Афоню и, по-моему, Волка (читай Афанасьева и Волкова Витю).
Для тех, кто не знает, в 30 километровой Чернобыльской зоне, было довольно много площадок, куда сгоняли технику не пригодную к дальнейшей эксплуатации. Как правило, это была техника, которая сама стала источником радиоактивности и соответственно представляла угрозу. А отмыть её уже не представлялось возможным. Впрочем, наша машина фонила посильнее многих ее отстойных собратьев, но другой у нас не было, а ездить на чем-то было надо. Находиться на территории этих отстойников (или могильников – кому как больше нравится) было категорически запрещено. А найти там можно было все что угодно: от «жигулей» до экскаватора.
Когда подошло время ехать на ужин, машина прибыла за нами, имея почти приличный внешний вид. Лобовое стекло стояло на месте и сверкало как новое. Все остальные съемные части передка были под стать лобовому. Боря работу оценил, поехали ужинать. Когда подъезжали к шлагбауму по дороге к столовой (напомню, что это на берегу реки), Мишка – он был за рулем, нажал пару раз на сигнал. Иногда мы так приветствовали народ, который топтался у шлагбаума. Раздался звук пароходной сирены. Я думаю, что большинство читателей слышали этот звук, когда суда подходят на швартовку или собираются отчаливать. Толпа у шлагбаума дружно развернулась в сторону реки, пытаясь разглядеть прибывающее плавсредство. Мы и сами не сразу поняли, а когда поняли – хохотали до упаду. Это наши авторемонтники вместо автомобильного сигнала поставили сирену с катера. Отстойник , где они добывали запчасти находился рядом с пристанью. Борис поначалу пытался сделать строгое лицо, а потом хохотал от души вместе с нами.
Кадры разбившегося в Чернобыле вертолета неоднократно показывали по телевизору, они и сейчас гуляют по интернету. Весь экипаж того вертолета погиб. Но мало кто знает, что на берегу Черного моря, в районе Качи, недалеко от Севастополя есть кладбище, где очень много могил вертолетчиков прошедших Чернобыль. А их вдовы и семьи кое как выживают не имея помощи ни от России, ни от Украины. С одной такой вдовой мне довелось общаться – она и показала мне это кладбище.
Горячей воды нет. Холодная и электричество с перебоями. Крутится на двух работах, чтобы хоть как-то выжить. Паспорт старый – советский, территория – непонятно чья. При Советском союзе там было большое летное училище и стоял вертолетный полк, который и привлекли к ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы.
Однако вернемся к нашей истории.

Эпизод 4. Как мы ездили к теще за самогоном.

Знаете, какой вопрос мне задавали чаще всего после Чернобыля? Ни за что не угадаете!
-А, правда, что в Чернобыле бесплатно водку давали?
Пользуясь случаем, отвечаю: «Нет, неправда». И купить было негде. Уже потом я сам узнал, что у начальников разных организаций свои закрома были по линии всяких ведомственных торгов … А для простого народа – ни-ни… Но народ естественно сориентировался и доставали по разному. Чаще всего привозили с собой те, кто приезжал. Собственно с этой темой и связан последний курьезный эпизод.
Наш начальник не находился с нами постоянно. Он – то приезжал, то уезжал. Единоначалие вещь нужная, особенно в экстремальных ситуациях, но в отсутствии начальника тоже есть свои плюсы и минусы.
Так вот, когда мы очередной раз осиротели и перешли на режим самоуправления, к кому-то из наших подкатились знакомые мужики из местного Чернобыльского участка Гидроспецстроя. Смысл дипломатического визита сводился к тому, что у кого-то из их коллег намечался день рождения и было у народа непреодолимое желание это дело отметить. Но не было возможности по вышеизложенным причинам. Однако был план.
У одного из участников договаривающихся сторон, как выяснилось, теща проживала в деревне аккурат на границе 30 километровой зоны. Как они объяснили – колючка ограждения этой самой Зоны проходила точнехонько по краю деревни и сразу за колючкой начинались деревенские огороды. А разведка (в смысле – тот же зять) доложила, что деревню эвакуировали срочным порядком (для меня было сюрпризом, что эвакуация проводилась и за пределами Зоны), но куда – то недалеко и наш разведчик умудрился с любимой тещей повидаться. Она ему со слезами на глазах призналась, что самое ценное, что есть у женщины при эвакуации она спасти не смогла. Да еще попросила зятя по возможности присмотреть за хозяйством. Очевидно, что женщина находилась в состоянии сильнейшего стресса. При других обстоятельствах она бы под страхом смертной казни не призналась бы, что у неё в погребе стоят две десятилитровых фляги отборного самогона. Да еще кому?! Получалось козла попросили поохранять огород… Те кто жил в деревне знают, что любое спиртное приравнивается к валюте, только жидкой. Вспахать – пузырь, дрова поколоть – два, крышу покрыть… навозу привезти… и т.д. и т.п. История нам открыла тайну клада. 20 литров это уже не шутки! Сам зять был прописан в этом доме – он продемонстрировал свой паспорт, и, если бы не Чернобыль – никогда про этот клад и не узнал бы.
Первый вопрос, который возник с нашей стороны – это по мародерам стреляют сразу или сначала паспорт спрашивают? Вопрос был актуальным, т.к. в народе упорно ходили слухи, что сразу после начала эвакуации мародерство, мягко говоря, имело место быть. По поводу чего и был приказ милиции стрелять на месте, и пару мужиков вроде бы таки завалили. Но все это особо не афишировалось и больше гуляло на уровне слухов. Впрочем, при мне случаев мародерства уже не было.( А может и были – но про них молчали.) На что наши оппоненты привели свои весомые доводы. Что из этой деревни у них не только этот зять. И они там сто раз уже были. И милиции никакой там не видели. И что если стреляют – то в зоне – а там , если и поймают – то человек к себе домой пришел и паспорт имеется. И вообще если бы не отсутствие на данный момент у них транспорта они бы с нами и разговаривать не стали. Вроде бы аргументы выглядели убедительно и откровенного криминала не просматривалось. Ключевым звеном в поисках клада становилась наша машина. Значит, можно было поторговаться. Предложили наше участие в деле и транспортные услуги всего за 50% – т.е. по-братски. Товарищи покочевряжились, но согласились. Выезд наметили на девять вечера. После того, как договаривающиеся стороны пожали друг другу руки и разошлись, мы еще посовещались и порешили, что наших будет трое (местных двое), на случай, если у них возникнет желание пересмотреть договор в одностороннем порядке, да и, если толкать придется – пять человек лучше (УАЗ – не Жигули). Нас в то время было пятеро, значит двое оставались на хозяйстве для подстраховки. За полтора – два часа рассчитывали обернуться.
Согласно достигнутых договоренностей в 9 вечера отправились в путь навстречу заветному кладу. Мишка сидел за рулем. Дорога пустая. Вечерело. Разговор сам собой зашел о шитиках.
Тут надо опять делать отступление, чтобы было понятно. «Шитик» – это уникальное, чисто чернобыльское слово. Ни до, ни после я его нигде не слышал. Грубо говоря, это был синоним слова рентген. В более широком понимании – это обобщенное название всего комплекса вредных воздействий на человеческий организм, имевших место быть в Зоне. Отсюда и поговорка (тоже чисто чернобыльская): «Или шитиков нахватался , или что-нибудь съел.» Так говорили когда у человека начиналось головокружение, тошнота… В Зоне таких, как правило, больше не видели.
Высокоинтеллектуальная дискуссия возникла на тему: « Могут ли быть шитики в самогоне, стоящем в глубоком погребе?» Тема вызвала оживленную дискуссию, в результате которой получилось два , научно обоснованных вывода.
1. Если самогон ядреный, то он сам по себе сильнее всяких шитиков.
2. Глубокий погреб по своим защитным свойствам не уступает другим, известным науке бомбоубежищам. Соответственно шитики туда не пройдут!
Собственно споры могли бы и продолжаться, но в этот момент машина остановилась. Раздался Мишкин голос из-за руля: «Мужики, давай-ка поглядим чего тут». Все вылезли из машины. Наступили сумерки, но видимость еще была вполне приличной. Поперек дороги были ворота, сваренные из уголка и опутанные колючей проволокой. Вправо и влево от ворот шла изгородь из той же колючки насколько хватало видимости. По части пейзажа – и справа и слева простирались поля, но это сейчас мало кого интересовало. На воротах висел внушительного вида замок. Дальше по дороге, за колючкой с воротами, поля продолжались. «Ребят, может ну его?!» – это была Васина реплика. « А где огороды с погребами?» – это уже Мишка обращался к местным.
-Да мы еще не доехали… Не было тут раньше этого… Тут езды осталось минут пять… Деревня сразу за полем… А слева лес будет…
Я подошел к воротам вплотную – прикинуть наличие сигнализации. Я уже говорил о своем армейском прошлом – кроме всего прочего, оно включало и командование караулами разных назначений и масштабов. На одном из столбов, на которых висели ворота, была полочка с козырьком, а на ней стоял полевой армейский телефон. От него тянулись провода. Других признаков наличия сигнализации было не видно. Воображение тут же нарисовало грибок с часовым, но такового, слава богу, не наблюдалось. А наблюдалась, при ближайшем рассмотрении, очень интересная вещь – столь внушительный на вид замок висел на одной проушине. Проще говоря, ворота были открыты.
– Эй, народ! Мы тут будем торчать, как тополя на Плющихе или дальше поедем? Ворота открыты!
Стихийно начатый несанкционированный митинг тут же закончился. Мишка подошёл ко мне и вдвоем мы распахнули ворота. Все загрузились в машину, еще немножко поспорили – стоит ли включать фары, т.к. уже основательно стемнело. Большинством голосов решили ехать со светом. Мне это не понравилось, но пришлось согласиться с большинством. Да и перспектива влететь в кювет тоже выглядела не очень привлекательно. В общем, шансы все увеличивались, а бриллиантов пока было не видно. Двинулись дальше.
Вскоре и, правда, по левой стороне дороги начался лес. А правее за полем обозначились в лунном свете силуэты деревенских домов.
– Все! Приехали! Дальше пешком.
Опять завязалась дискуссия – прятать машину в кусты, или оставить в открытую на дороге. Порешили развернуться и встать на обочине в тени деревьев. Вроде и не прячемся, но и не на виду. Местные диверсанты пошли вперед краем леса вдоль дороги и быстро исчезли из виду. Мы остались ждать у машины. Ждать было муторно и тревожно. Где-то, со стороны деревни, послышался звук мотора и быстро затих. Покурили. Звуки ночного леса к разговорам как-то не располагали… Прошло минут сорок. Неожиданно на противоположной стороне дороги, со стороны поля возникли два силуэта. Ускоренным шагом они пересекли дорогу и оказались рядом с нами.
-Ну, как?! – полушепотом выдохнули мы.
Хотя и так было уже все более-менее ясно. Наши десантники были, как и положено, все мокрые и грязные, но вот руки у них были пустыми. Новости, которые они нам сообщили, были плохие и очень плохие. Дом тещи уже обчистили до нас. Причем капитально – с чердака до погреба. Все перевернуто вверх дном. Пресловутого самогона и след простыл. По деревне шарятся вояки на БМП. То ли ищут кого, то ли просто патрулируют. Пришлось ползком, огородами. Короче, надо валить отсюда по-шустрому. И в этот момент возник ослепительный свет. Он был настолько ярким, что казалось, слепил даже через закрытые глаза. Мы все оказались в положении слепых котят на краю дороги, рядом со своей машиной.
«Стоять не двигаться! Стрелять будем!» – прогремело через мощный матюгальник. И тут же прогрохотала очередь. (Мы все стояли позорно повернувшись спиной к противнику. Смотреть на источник света было невозможно.) Темноту ночного неба прорезали светящиеся черточки трассирующих пуль. Слышно было противный шипящий свист и шорох опадающих, срезанных пулями, листьев и веток .
– Пулемет. Слишком басовито для автомата. Значит БМП. – непроизвольно подумал я, – Хоть бы не молодые бойцы – эти с перепугу могут дров наломать. Хотя, судя по тому, как близко над головами прошла предупредительная очередь, – стрелял человек опытный. Во всяком случае, можно было на это надеяться. Появилась шальная мысль нырнуть кувырком из полосы света за машину и дальше можно было бы скрыться в лесу… Но от нее сразу пришлось отказаться. Я то может и ушел бы, но что потом? Да и вояк такой кордебалет мог вполне спровоцировать на открытие огня .Все продолжали оставаться в положении мух на стекле в состоянии ступора.
– Вась,- почти ласково предложил я, – попробуй сходить к ним договориться.
– А почему я?
– А потому, что этих грязномокрых показывать вблизи нельзя. Ишаку же понятно где они так изгваздались. Вояки судя по всему держат периметр снаружи – значит в зону соваться скорее всего не будут. А мы заблудились в темноте и едем обратно.
– А чем докажем?
– А на тебе этикетка висит, не забыл?- (У нас у всех на куртках висели пропуска в виде бейджиков, закатанных в пластик. Этот пропуск в Зону и по сей день хранится у меня.) – А из нас с Мишкой переговорщики так себе. Ты же знаешь…
Тут надо заметить, что в обычной обстановке Васька мог любому мозги закомпостировать. В конторе ходили слухи, что он, будучи в Сочи в командировке, умудрился денег содрать с местного милицейского начальника, когда у него подломили номер в гостинице. Собственно красть у него было нечего, но он такого наговорил, что местный начальник дал ему денег, достал билет (это летом из Сочи) и проводил до поезда.
- Нас всех выгонят и уволят!
-Вась, надо выбраться отсюда, а там поглядим.
Он повернулся, одной рукой прикрыл глаза, чтобы видеть хотя бы то, что под ногами, Другую зачем-то поднял вверх (типа он сдается, хотя никто его об этом не просил) и пошёл навстречу ослепительному свету.
Опять началось томительное ожидание. Прошло не менее получаса по моим ощущениям. Потом свет погас, глаза никак не хотели привыкать к темноте, Васьки все не было. Наконец показалась фигура, шагающая в нашу сторону посередине дороги. Это был Василий.
- Ну, что?!
-Они записали все наши фамилии. Сказали, что завтра нас всех, если не посадят, то уволят – это точно.
Со стороны деревни раздался звук двигателя и стал, удаляясь, затихать. Я про себя подумал по поводу «уволят, посадят», что паникеров в войну расстреливали, а вслух сказал: «Утро вечера мудренее. Давайте пока до дому доберемся». В гробовом молчании Мишка сел за руль, все остальные в кабину. Двинулись в обратный путь. Но оказалось, что наши приключения еще не закончились. Когда подъехали к воротам с телефоном – они оказались не просто закрыты, но и заперты на замок. Кто-то успел отрезать нам путь к отступлению. Очередной раз посовещавшись, решили попробовать действовать мирными средствами. Т.к. телефон был ближе к моей специальности, получалось – мой выход на сцену. В свете фар подошел к аппарату, снял трубку, поднес к уху. Фон в трубке был – значит, линия была куда-то подключена (знать бы еще куда). Поалёкал, покрутил ручку, еще поалёкал. Отвечать мне никто не собирался. Если на том конце провода был какой ни то караул (что можно было предположить с высокой степенью вероятности) – то там все спали достаточно крепким сном. Подошёл Миха.
– Ну, чего?
-Да ничего хорошего. Тишина. Нужны радикальные меры, но по возможности аккуратно. Таранить машиной здесь не пойдет: ворота с забором покорежим – шума будет больше, чем от всей нашей поездки (был и такой эпизод в моей армейской практике), да и колеса об колючку попротыкаем. Вообще придется пешком идти. Давай, твоя очередь!
Надо заметить, что механики в нашей конторе были все как на подбор весьма крепкого телосложения. Оно и понятно – ведь ключ на 32 был не самым крупным инструментом, с которым им приходилось работать. Мишка подошел к машине и стал греметь железками в поисках подходящего инструмента. Нашел самый подходящий – кувалду.
– Подержи воротину чтоб не болталась, – это он мне.
После третьего или четвертого удара путь был открыт, хотя замок и проушины для дальнейшей эксплуатации стали явно не пригодны. Тут еще с Васькой что-то случилось. Он сел на водительское место, мертвой хваткой вцепился в баранку и заявил, что дальше поведет он. Похоже, его поведение становилось не совсем адекватным, какой из него водитель мы понятия не имели.
– Пусть едет. Я сяду рядом. – Миша принял решение за всех. С ним мы не раз бывали в ситуациях экстремальных и не очень , не раз выручали друг друга. Для понимания лишние слова не требовались. Вася, вцепившись в руль давил на газ так, как будто за нами черти гнались. Как ни странно, до базы мы добрались благополучно.
Ни на следующий день, ни позже, никаких последствий наша диверсионная вылазка не имела. Да и вообще я не слышал, чтобы кого-то выгоняли из Зоны.

Эпилог
За мужество и героизм нам всем дали грамоты от имени правительства, памятные знаки и удостоверения, дающие право на льготы на всей территории Союза. Бессрочные. Одновременно с этим Борису вручили орден. Тогда были Советские ордена – какой именно я уже не помню (но по сей день думаю, что заслуженно). Был принят специальный закон, по которому нам полагалась куча всяких льгот включая квартиры, дачи, машины, участки. Пенсия с 50 лет. Причем весьма приличная. А уж если не дай бог что со здоровьем – то вообще получалось, что вся медицина будет за меня стоять горой. А при инвалидности и того больше… Я, наивный поверил, что при лю